Вопросы ресоциализации осужденных в контексте психолого-педагогического воздействия на ценностно-смысловую сферу личности

Эльдеров Р.З.,
начальник психологической службы ФСИН России по Республике Дагестан,
соискатель степени кандидата психологических наук кафедры психологии
Дагестанского государственного педагогического университета
Республика Дагестан, г. Махачкала


Вопросы и проблемы функционирования системы исполнения наказания являются, по сути, вопросами общественной значимости. Конечно, многие законопослушные граждане России не хотели бы иметь ничего общего ни с феноменом уголовной преступности, ни с преступниками, у некоторых они, напротив, вызывают интерес, тем более что средства массовой информации окружили эту часть нашей социальной жизни своеобразной «жутковато-романтической» атмосферой. Но это часть нашей повседневной реальности, и если мы хотим контролировать ее, то мы должны прежде всего осознанно воспринять ее и попытаться понять, если не ее истоки и причины, над которыми люди бьются не один век, то хотя бы положение дел в этой сфере.

Уголовная и уголовно-исполнительная политика России и система исполнения наказания сегодня находятся в процессе реформирования, и это вызвано целым рядом причин, среди которых можно назвать политические, экономические, социальные, нравственные и т.д. Причем социальные и нравственные причины касаются буквально каждого россиянина, что обусловлено в том числе и численностью так называемого спецконтингента. В Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, предложенной руководством Федеральной службы исполнения наказания, приводятся следующие статистические данные:

«По состоянию на 1 января 2010 г. в учреждениях УИС, обеспечивающих изоляцию от общества, содержалось 864,0 тыс. человек, в том числе:

  • в 226 следственных изоляторах и 164 помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов при колониях, — 131,4 тыс. человек;
  • в 755 исправительных колониях — 723,9 тыс. человек;
  • в 7 тюрьмах — 2,8 тыс. человек;
  • в 62 воспитательных колониях для несовершеннолетних — 5,9 тыс. человек.
  • В учреждениях содержалось 69,1 тыс. женщин. При 11 из 47 исправительных колоний, предназначенных для отбывания наказания женщин, имелись дома ребенка, в которых проживали 846 детей»1.

Даже по сравнению с численностью российского населения количество людей, находящихся в местах лишения свободы, впечатляет. Тем более что подавляющее большинство из них рано или поздно возвращается в социум. Однако еще большее впечатление производит качественный состав исправительных учреждений. В результате гуманизации уголовной политики, которая осуществлялась в течение последних 15 лет, общий состав осужденных к лишению свободы стал более криминализированным и социально запущенным: осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления составляют около 2/3 от общего числа осужденных, почти половина осужденных — рецидивисты, 80% при поступлении в исправительное учреждение не имели профессиональных и трудовых навыков2. Легко представить, что большинство из этих людей, даже находясь в социуме, скорее всего, не были включены в социально значимую и общественно полезную деятельность. После отбывания наказания уровень их маргинализации может еще более возрасти, в том числе и потому, что условия современных исправительных учреждений способствуют значительному ухудшению здоровья тех, кто в них находится. Об этом также свидетельствуют данные ведомственной статистики: «...более 90 процентов или 800 тыс. осужденных и лиц, содержащихся в СИЗО, состоят на диспансерном учете по поводу различных заболеваний, около 300 тыс. — больны социально значимыми заболеваниями, в том числе 77,7 тыс. — психическими расстройствами, 43,1 тыс. — активным туберкулезом, 47,9 тыс. — ВИЧ-инфекцией, 53,6 тыс. — наркоманией, 27,6 тыс. — алкоголизмом, 33,8 тыс. — вирусным гепатитом. Более 37,6 процента осужденных являются нетрудоспособными или ограниченно трудоспособными инвалидами»3. Естественно, возникает вопрос: что можно сделать с этими людьми в условиях исправительного учреждения?

Известно, что целью функционирования уголовно-исполнительной системы является не только изолирование социально опасных граждан от общества, но и их исправление, в результате которого обществу могут быть возвращены если и не просоциально ориентированные, то хотя бы не антисоциально настроенные граждане. Какими же методами может быть достигнуто такое исправление? Статья 9 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации определяет исправление осужденных как «формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения»4. В качестве основных средств исправления УИК традиционно называет условленный порядок исполнения и отбывания наказания (режим), воспитательную работу, общественно полезный труд, получение общего образования, профессиональную подготовку и общественное воздействие. Концепция развития УИС до 2020 г. добавляет к ним «поиск и внедрение новых индивидуальных форм работы, обеспечивающих оказание адресной социальной, психологической и педагогической помощи каждому осужденному, с учетом его социально-демографической, уголовно-правовой и индивидуально-психологической характеристики», а также «совершенствование духовно-нравственного и патриотического воспитания осужденных»5. То есть уголовно-исполнительная система должна исправить или наверстать то, с чем в свое время не справились семья, школа и другие социальные институты. Причем сделать это необходимо в действительно тяжелых, а для впервые осужденного человека — просто в экстремальных условиях существования.

Известно, что воспитание личности можно рассматривать как целенаправленное воздействие на процесс формирования ее ценностно-смысловой сферы, а перевоспитание — как подобное же воздействие, призванное изменить уже сформированные ценностные ориентации и систему личностных смыслов. Процесс воспитания в принципе возможен до достижения воспитуемым 25–28-летнего возраста, после этого можно говорить только о перевоспитании. Даже воспитание, а тем более перевоспитание, в смысле привития навыков некриминального удовлетворения значимых потребностей требует огромных затрат времени и сил, особенно в условиях современного российского социума, находящегося в течение длительного времени в условиях перманентного реформирования, затрагивающего практически все стороны существования человека. Что касается духовно-нравственного и патриотического воспитания и перевоспитания, то их осуществление еще более затруднено и иногда кажется просто непосильной и невыполнимой задачей. Количество рецидивных правонарушений однозначно свидетельствует о том, что воспитательные и психологические службы уголовно-исполнительной системы с этой задачей не справляются. Причем ситуация не изменится кардинальным образом и после осуществления реформирования УИС, которое явится лишь очередным изменением в длинной цепи реформ, если не будут созданы реальные условия для осуществления конструктивного воздействия на ценностно-смысловую сферу уголовных правонарушителей. Естественно, основным из указанных условий является изменение общественного сознания в отношении самого уголовного преступления и наказания за него.

В настоящее время в российском правоприменительном поле, как, впрочем, и в общественном сознании россиян, господствует так называемое карательное правосудие, основанное на концепции заслуженного наказания. Это означает, что основной целью отправления правосудия является осуществление по отношению к преступнику определенных карательных мер, которые, в идеале, должны соответствовать характеру преступления и степени вины лица, которое его совершило. Для данной модели правосудия характерно рассмотрение преступления как виновного нарушения закона, причем вред от этого нарушения рассматривается как ущерб, причиненный государству. При этом государство в процессе осуществления правосудия выступает не только в качестве арбитра и карающего органа, но, по сути, и в качестве жертвы. Это приводит к тому, что судебное разбирательство не ставит своей задачей возмещение ущерба реальной жертве преступления или минимизацию причиненного ей вреда, оно направлено прежде всего на установление вины и определение ее тяжести. Это делает непосредственных участников криминального события (жертву и преступника) одинаково пассивными участниками уголовного процесса.

В результате уже в процессе следствия и судебного разбирательства человек, совершивший преступление, практически полностью сосредоточен на собственном положении, а не на причинах и последствиях того, что он совершил. Эта ситуация еще более усугубляется после осуждения, особенно если оно предусматривает лишение свободы: большинство осужденных рассматривают себя в качестве жертв судебной системы, поскольку они отбывают наказание, не принимая на себя ответственности за содеянное. Что касается жертв преступлений, то при осуществлении карательного правосудия они не только не получают возмещения причиненного им ущерба, но и остаются в очень уязвимом положении, поскольку преступление рассматривается как их личная беда, а не как проблема жизнедеятельности сообщества в целом.

Понимание этого привело к тому, что в некоторых странах была найдена альтернатива парадигме карательного правосудия, ей стало правосудие восстановительное. Оно рассматривает преступление как насилие по отношению к конкретным людям и отношениям внутри человеческого сообщества, при этом основной целью восстановительного правосудия является возмещение ущерба, причиненного жертве преступления, в той мере, в какой это возможно, и восстановление разрушенных отношений доверия в сообществе. Естественно, последнее возможно только в случае осознания преступником своей вины и принятие им ответственности за то, что он совершил. Возможно ли это в принципе? История развития человечества знает немало примеров этого, хотя, конечно, при преобладании в общественном сознании любой парадигмы осуществления правосудия всегда будут те, кто не раскается в совершенном преступлении. Но это не означает, что не нужно пытаться решать многочисленные проблемы, связанные с правом и противоправным поведением, конструктивным путем.

Рассмотрение преступления в контексте разрушенных отношений доверия в обществе позволяет избежать исключения преступника из социума, которое автоматически происходит, если преступление рассматривается только как виновное деяние. Преступление разрушает жизнь многих людей, в том числе и самого преступника, и его родных и близких. Среди его причин и предпосылок, как правило, можно найти и те, которые могут указывать на то, что и сам преступник является жертвой, если не этого преступления, то другого, или жертвой стечения трагических обстоятельств, которые впоследствии привели его на путь противоправной деятельности. Такой подход нужен не для того, чтобы оправдать преступника и то, что он совершил, но для того, чтобы он сам смог действительно осознать происшедшее, что очень сложно сделать, находясь в изолированной позиции обвиняемого, когда действия практически всех участвующих в процессе отправления правосудия направлены на доказательство вины и определение меры ответственности. Исключение преступника из ближайшего окружения и из общества достойных уважения и просто «нормальных» людей, хотя оно совершенно оправданно с точки зрения жертвы и людей, которых затронуло преступление, в том числе только эмоционально, часто приводит к тому, что он интегрирует в криминальное сообщество, поскольку человек не может быть один, ему жизненно необходимы те, кто понимает и уважает его. Облегчает ли такое положение дел ситуацию жертвы? Возможно, лишь частично за счет осознания того, что преступник «получил по заслугам», хотя и такое бывает весьма редко: во многих случаях лишение преступника свободы не рассматривается жертвой и ее близкими как адекватное возмездие за перенесенное ими.

Если же и после совершения им противоправного деяния человека воспринимают как часть сообщества, тем более что важным моментом отправления восстановительного правосудия является участие в нем наиболее заинтересованных членов сообщества, которые не являются участниками преступления, это дает правонарушителю возможность посмотреть на преступление с точки зрения других людей. Именно это может способствовать реальному раскаянию, которое может привести к изменению ценностных ориентаций и пересмотру личностных смыслов. В этой ситуации правонарушитель может прийти к пониманию необходимости возмещения ущерба и минимизации причиненного вреда. Формирование такого отношения к преступлению у одной из сторон будет способствовать примирению и создаст реальную возможность для возвращения совершившего преступление, после отбытия им наказания, в привычное и дорогое ему социальное окружение. Этому также способствует тот факт, что восстановительное правосудие предполагает не только сознательное отношение к происшедшему со стороны всех заинтересованных сторон, но и их активное участие в исправлении последствий преступного деяния. Уголовное правонарушение затрагивает интересы очень многих членов того сообщества, в котором оно было совершено, поэтому ресоциализация (иногда это просто социализация, если правонарушение явилось результатом выпадения личности из конструктивных социальных процессов) возможна только при участии многих членов этого сообщества, а не только соответствующих государственных институтов.

Если парадигма восстановительного правосудия будет занимать главенствующую позицию в профессиональном сознании и мировосприятии работников правоохранительных органов и сотрудников уголовно-исполнительной системы, исправление и социализация уголовных преступников станут действительно возможными. На первый взгляд это высказывание как раз и подтверждает невозможность исправления преступников, поскольку именно людям, которые общаются с представителями криминального мира едва ли не каждый день по роду своей службы, очень трудно пересмотреть свое отношение к ним. Это усугубляется и тем фактом, что отношение к самим сотрудникам правоохранительных органов и системы исполнения наказания в современном обществе далеко не самое уважительное, что находит свое отражение в том, что они занимают, наверное, одно из последних мест российской социальной лестницы. Тем не менее определенные изменения в сложившейся ситуации возможны уже сегодня, и они могут начаться именно в уголовно-исполнительной системе, а точнее — в ее психологической службе, которая является одной из самых молодых в этом ведомстве: ей нет еще и двадцати лет. Уже сегодня пенитенциарный психолог при работе с осужденным, подозреваемым или обвиняемым может рассматривать совершенное преступление с позиций восстановительного правосудия. Это фактически произойдет в том случае, если он в своей диагностической и коррекционной деятельности будет опираться на комплексный подход к рассмотрению преступления, т.е. будет рассматривать его в контексте всех вовлеченных в это лиц, групп, организаций и социума в целом; в контексте взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего как того человека, который совершил преступление, так и всех, кто так или иначе причастен к нему. Это позволит, в определенной мере, преодолеть то состояние изоляции, в котором находится правонарушитель в условиях преобладания в общественном сознании концепции карательного правосудия.

Естественно, даже в идеальном случае — если большинство психологов УИС захотят и смогут работать подобным образом — проблема исправления осужденных не будет решена. Но даже если небольшая часть пенитенциарных психологов сможет изменить свое профессиональное сознание описанным выше образом, в этом нелегком деле будет сделан реальный шаг.

Сегодня вопросы функционирования уголовно-исполнительной системы становятся все более прозрачными для широких слоев населения, проблемы и результаты уголовно-исполнительной политики уже стали доступны открытому обсуждению. Это дает реальную надежду на возможность изменения общественного сознания в этой области, надежду на то, что застойные явления в области российской правоприменительной практики будут преодолены.