Выдержки из стенограммы «круглого стола»
«Результаты продвижения идей и практик медиации в России.
Внедрение посредничества в гражданских, уголовных,
административных делах и иных категориях споров»


Пахомова С.Ю., руководитель молодежного общественного объединения «Поколение Lex», модератор: Сегодня мы присутствуем на общественном мероприятии, и задать его регламент может каждый. Это не совсем «круглый стол», хотя и проходит в рамках научной конференции, а переговорная площадка, более того, квалифицированная переговорная площадка. Стратегия стола заключается в том, чтобы собрать спектр людей, лиц, которые участвуют в продвижении медиации в России. То есть все сидящие причастны к серьезному, обширному процессу, на 3/4 общественному продвижению гуманитарных технологий, в какой-то степени цивилизационных, то есть речь о том, чего еще нет, но что должно быть. И все участники «круглого стола» так или иначе имеют отношение к этому процессу — продвижению примирительных процедур, в том числе технологий медиации как новой гуманитарной технологии, которой пользуется как минимум несколько профессиональных сообществ на территории России. Это стратегический замысел собрать людей, которые принадлежат многим точкам спектра. Мы знаем, что обсуждаются примирительные процедуры довольно интенсивно в коммерческих спорах, и для этого многое сделали петербургские специалисты: СПбГУ и журнал «Третейский суд», и это издание номер один для продвижения этих идей. Силами отдельных энтузиастов продвигается медиация в уголовной сфере (МГЮА, Л.А. Воскобитова, Р. Максудов). Огромное значение имеет и целенаправленная практическая работа (Центр конфликт-менеджмента под руководством Г. Похмелкиной). Также ведет серьезную общественную работу центр «Медиация и право», в том числе через журнал, добиваясь очень высокого уровня представительства проводимых конференций. Мы знаем целый ряд школ, представителей, регионов, особенно выделяется Пермь, где, как выяснилось, уже и у мировых судей ведутся экспериментальные площадки. Мы знаем Ростовский регион, а также Питер, где очень давно происходит «ползучая» реформа системы исполнения наказаний, знаем заинтересованность адвокатов, адвокатских сообществ целых регионов. То есть на сегодняшний день спектр представлен не только по категориям споров, он представлен по степени приближенности к практике, по региональной «разверстке», по присутствию различных западных школ (психоаналитическая австрийская, часть образцов ювенальной юстиции Канады, часть элементов из американской правовой системы, модель исполнения наказаний Швеции и Финляндия). Разноликость сегодняшнего «круглого стола» определена еще и огромным спектром общественных организаций, пока мы говорим общественных, понимая, что будут задействованы или уже задействованы ведомства, структуры, организации, представительства. Но тем не менее разнообразие представительства в сегодняшнем «столе» связано с тем, что процесс полифоничен, в нем участвуют на разных уровнях, с разной степенью вовлеченности, с разной степенью успешности практики и силы теоретических и аналитических обобщений, в разных категориях споров и вовлеченностью разных профессиональных сообществ. То есть на сегодняшний день мы смотрим спектр, ландшафт, по поводу которого будут высказываться участники «круглого стола» из разных точек этого сложного социального ландшафта, который предполагает и теоретические разработки (уже давно пишутся диссертации, готовится аналитика, вносятся предложения о внесении поправок в УПК, плюс сегодня проводится серьезная практика арбитражных судов, есть ТПП Ростовской области, центры подготовки, которые постоянно воспроизводят кадры (выясняя до сих пор, для какой практики они это делают), но ясно, что это большой труд, и они причисляют себя к сообществу медиаторов, то есть мы имеем элемент профессионального сообщества с бесконечным воспроизводством внутри). Так или иначе, рамочно можно обозначить общий процесс — продвижение примирительных процедур в России. И относясь к истории вопроса, касательно части тех людей, которые сидят за этим столом, а конкретно небольшая группа волонтеров, которые шесть лет назад в Ростовской области начали это движение на Юге России, в том числе через массмедиа, через поддержку газеты «Поколение Lex». Поэтому мы имеем прецедент группы волонтеров, которая занималась продвижением такого феномена, как медиация. И мы имеем общий глобальный процесс на территории страны, представленный разными организациями по всему спектру.

Вопрос для участников обсуждения — представление содержательной «визитной карточки» через обозначение максимального достижения и максимальной проблемы, с которой встретились.

Большова А.К., Председатель Коллегии посредников ТПП РФ: Самое большое достижение — пропаганда медиации (по регионам, с привлечением юридических служб, представителей бизнеса, проведение конференций, интернет-интервью и т.д.). Самая большая проблема: многие хотят быть медиаторами, но в нашу правовую культуру не вошло правило решать проблемы с участием медиатора, есть непонимание самой процедуры, в нашем менталитете принято уповать на решение суда. В советские времена списание задолженностей могло происходить только на основании решения суда. Заключение юрисконсульта не имело никакого значения.

Головко Л.В., профессор кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора юридического факультета МГУ: Медиацией занимаюсь как теоретик, но с практикой был связан. Тема моей диссертационной работы была — альтернативное разрешение споров, в том числе медиация. Интерес появился в 1994 году, когда на стажировке в Бельгии эту тему представил выдающийся бельгийский специалист, ныне судья в Европейском Суде по правам человека. Он тогда спросил у меня, есть ли в России уголовно-правовая медиация. И это подвигло на проведение серьезного глубинного исследования на сравнительно-правовом материале. Выяснилось, что это колоссальный пласт: к примеру, это Рекомендации Совета Европы. У нас же до сих пор бытует восприятие уголовного права и процесса как чего-то репрессивного (есть тюрьма и больше ничего), что уже даже не вчерашний, а позавчерашний день. А есть гибкие формы, самые разнообразные, одной из которых является медиация. В процессе своей теоретической работы я столкнулся с Центром «судебно-правовая реформа», который пытается как-то реализовать это на практике. Однако они столкнулись с проблемой непонимания со стороны Генеральной прокуратуры (письмо, подписанное Звягинцевым). В Таганском районе было после этого 50 дел за год. Это создало определенные проблемы. Медиация на судебной стадии сохранилась, а на досудебной после 2003 г. была заблокирована, хотя развивалась несколько лет — это проблема, которая возникла и которую надо преодолевать.

Саркисова Е.А., координатор проектов молодежного общественного объединения «Поколение Lex»: Я работаю с примирительными процедурами в рамках общественной организации «Поколение Lex». Самое большое достижение — это постепенное формирование микроплощадки по школьной медиации в Ростове. На мой взгляд, микро-уровень — это самое сложное и труднодостижимое, это конкретная практика. Можно лишь похвастаться 2–3 случаями за много месяцев. И главная проблема по сути, которая не возникает на стадии судебных процедур, но есть при работе в общественной среде — это слабость и неструктурированность социального поля, нет адекватных структур и сил, на которые можно опереться в этой практике.

Арифулин А.А., судья Высшего Арбитражного Суда РФ в отставке: Как достижение — пропаганда переговорного процесса и проблем медиации. Столкнулся на практике с тем, что не хватает правовой легализации этой процедуры через законодательство. Если в 2000 г. общественность и политические умы не были готовы, чтобы легализовать процедуру в кодексе (АПК), то и сейчас стоит этот вопрос. Одна из основных проблем: признание посредника как официальной личности в отношениях не только между спорящими сторонами, но и в отношениях с судом, оценки его усилий, оформление соглашений, результатов, признание их в судебном процессе. Считаю, что отсутствие таких легальных процедур тормозит развитие медиации. Полагаю, что можно было бы до изменения законов, принятия Закона Государственной Думой, рекомендовать высшим судебным органам подготовить соответствующее разъяснение по этому вопросу. Если институт легализован хотя бы в двух статьях УПК, то нужно легализовать в каких-то своих рекомендациях: кто может быть посредником, как его найти, как с ним общаться, как воспринимать его результат, и тогда мы можем более активно рассчитывать на реализацию всех тех мировых положительных процедур, которые есть. Я надеюсь, что к этому смогу приложить какое-то свое усилие.

Рожкова Т.Н., Коллегия посредников ТПП РФ: Достижение — это пропаганда медиации в предпринимательской среде. Проблема: недоверие к конкретному и реальному решению конфликта и к порядку исполнения тех договоренностей, которые достигаются во время проведения медиации.

Арямов А.А., профессор кафедры уголовного права РАП, президент Ассоциации третейского судопроизводства Сибири, Урала, Поволжья: Достижение — регламенты третейских судей содержат примирительные процедуры и медиацию. Работа ведется в этом направлении не первый год. 3/4 дел по судам, которые он возглавляет, решаются посредством заключения мирового соглашения. На сегодня отсутствует легальная база деятельности медиаторов. Третейское решение, закрепляющее мировое соглашение, является той необходимой формой, которая позволит существовать тому соглашению, которого добились в результате примирительных процедур. Главная проблема, которую мы, здесь присутствующие, сейчас обозначили, — это то, что медиация еще не родилась, а уже начинают делить «пирог», то есть в государстве, которое стремится к централизации и официозу, такая свободная форма, как медиация, чувствует себя немного неуютно. Не так давно на конференции в Санкт-Петербурге коллегией ТПП РФ по третейским судам были озвучены такие вопросы по медиации, что третейские суды должны существовать только при ТПП, как и сама возможность медиации, примирения, так как отмечались некие злоупотребления третейскими судами, а ТПП — структура, которая может обеспечить качество работы. Мое личное мнение, что это неприемлемо.

Коваленко Д.С., юридическая клиника РАП: Проблема в том, что ни истец, ни ответчик не понимают, что путем медиации проблемы решить проще (и быстрее, и затраты меньше), что результат медиации — достаточный способ защиты прав и законных интересов.

Газанов Р., компания «Астраполь»: Я занимаюсь оптимизацией, применяю медиацию в бизнес-конфликтах. Достижение в том, что, заключая договор с компаниями, мы вписываем пункт о медиации при возникновении конфликтов, в разрешении которых будет участвовать медиатор. Проблема: по опыту на каком-то этапе происходит так называемое капсулирование — симптомы уходят, а болезнь остается, появляется повторная медиация.

Новиков И.С., адвокат, преподаватель кафедры уголовного процесса РАП: Занимаюсь пропагандой одной из составляющих восстановительного правосудия, примирительных процедур, в специфической аудитории — среди судей. Это и есть достижение, так как такую пропаганду позволяют вести и позволяют судьям объяснять возможность новых процедур. В целом лекции я провожу по сделкам с правосудием (особый порядок в уголовном процессе, глава 40), объясняя, что это не что-то криминальное, а достаточно традиционная, обросшая традицией хорошая правовая конструкция. Проблемы все происходят из-за несовершенства законодательства. В том виде, в котором представлен этот институт в УПК, он не соответствует вцелом идеологии судебной сделки и при этом создает некие специфические проблемы судьям, так как раз обжегшись, получив отмену приговора, остерегаются способствовать сторонам и способствовать защите в поиске такого решения. Поэтому ведется разъяснительная работа и ожидается, что законодательство поменяется, и можно будет лучше использовать эту схему с соглашением и с примирением в уголовном процессе.

Сачкова Е.А., «Поколение Lex»: Я работаю в направлении комплексного продвижения примирительных процедур в общественном сознании: работа со СМИ, распространение информации и проблематизации среди структур, которые были бы заинтересованы в медиации. Достижение, что на протяжении 5–6 лет работы есть некие результаты, публикации, есть привлечение внимания к этой теме. Самой большой проблемой является то, что нет какой-либо практики медиации, нет, говоря языком СМИ, новостных поводов, чтобы это обсуждать. Если нет востребованности со стороны населения — нет инициативы со стороны аудитории, в свою очередь, продвижение этого процесса идет достаточно вяло с точки зрения привлечения СМИ и общественного внимания, да и процедура медиации, если сравнивать с популярными передачами про суд, то, в отличие от суда, медиацию нельзя экранизировать, показать, так как присутствует принцип конфиденциальности. Сам предмет медиации достаточно сложен, чтобы его представить широкой аудитории.

Буянова Е.Э., Центр проблемного анализа государственно-управленческого проектирования: Наш центр занимается разработкой нормативно-правовых актов.

В этом году мы приступили к новому проекту, к разработке проекта закона в сфере альтернативного разрешения предпринимательских споров. Пока особых достижений нет, так как только начали работу в данном направлении. Проблема, с которой столкнулись: нет единого законодательства по медиации, АРС в целом в сфере предпринимательских споров, отсутствует специальное законодательство также за рубежом. Поэтому в планах расширять проект и заниматься не только предпринимательскими спорами, но и остальными. Существует законопроект по медиации, а центр планирует разработать законопроект по АРС в целом, чтобы расширить спектр предполагаемых способов решения конфликтов. Проблема: практика есть, а законов нет.

Лисицин В.В., профессор кафедры гражданского права РАП: Интерес к примирительным процедурам, особенно в рамках юридической клиники. Проблема: законодательная база отсутствует. Те положения, которые есть в АПК, не позволяют реализовывать примирительные процедуры в полной мере. Кроме того, существует некая двусмысленность тех положений, которые содержатся в АПК, что не позволяет судье реализовать богатый опыт. Достижения: работа в области практики, это юридическая клиника, это первый лекционный курс, как мне кажется, возможно, я ошибаюсь, по медиации как способу разрешения коммерческих споров. Проблема: отсутствует национальная модель медиации. Например, в Голландии зампредседателя апелляционного суда — до обеда судья, после обеда — частный медиатор. Реализовать такую модель в России невозможно в силу нашей национальной специфики. Да и в принципе российский национальный опыт не учитывается, так как история развития, к примеру, третейских судов датируется XII веком. Однако, по общему мнению, это прогрессивное направлении возникло в США, в Европе. Давайте поговорим о нашем опыте, который нужно учитывать. Та модель, которая предложена, с точки зрения опыта в России эффективно работать не будет.

Модератор: Нынешний «круглый стол» включает в себя не только тему предпринимательских споров, но и тему уголовных конфликтов (до начала уголовного процесса, во время или после — на стадии пробации, во время индивидуального сопровождения). Медиация — это не просто желание сторон примириться, это и показатель культурного уровня страны и в первую очередь состояния ее силовых структур, возможность включения новых социальных и психологических методик в работу силовых структур и ведомств. И разговор не только о коммерческом примирении, где стороны находятся в равных отношениях к закону, так как уголовный конфликт начинается с точки конфликта человек — закон, и здесь стороны процесса уже не равны. И здесь также стоит рассматривать такую проблему, что трудно убедить людей, но еще труднее убедить структурные человеческие напластования, сформировавшиеся за многие, многие годы, и весь карательный подход силовых структур связан еще и с тем, что по-другому ими управлять невероятно сложно. Можно только представить уровень той работы, которая должна проводиться не с отдельными вменяемыми гражданами, находящимися в достаточно элитных коммерческих структурах, а с целыми конгломератами устоявшихся взаимоотношений между ведомствами и структурами, которые изначально были сформированы в 20–30-е годы, по крайне мере по основным своим параметрам. В связи с этим только можно представить, в начале какого пути находится уголовная медиация и все, что с ней связано. Тем не менее сегодняшний «стол» включает и эту тематику. Еще одна сложность «круглого стола»: необходимо выйти на общее понимание продвижения медиации, несмотря на то, что даже в рамках уголовного права не получится найти общий термин. Поэтому необходимо находить некий общий вектор развития, так как ни одна категория споров, ни одна сфера деятельности, ни одно направление не в состоянии поднять пласт под названием «новая гуманитарная технология и ее представленность в переговорном цивилизационном процессе». Представляется возможным сделать это только комплексными усилиями, которые будут увязываться в проекты и межпроектные программные ходы. Что при понимании проблем в своей сфере может помочь в целом продвинуть и в сознании граждан и в представлении властных структур, отдельных ведомств, что может продвинуть в целом эту культуру?

Головко Л.В.: Здесь специалисты из разных областей, и их интересы не всегда пересекаются. Если методологически выстроить позитив, то едина идея самой медиации. Ну а если продолжить, то сюда входит и международное право, группа посредников по Ближнему Востоку. И если открыть определение медиации, то это всегда попытка примирить конфликтующие стороны силами третьей стороны. Это универсальная идея, и она настолько же универсальна, как идея правосудия, будь то уголовные дела, гражданские или арбитражные.

Если брать во внимание те моменты, которые связывают всех собравшихся, то это аспект организационный, например Закон «О статусе судей» един и здесь не имеет значения специализация судьи. И то, что касается таких организационных вопросов, как вопрос службы, профессии, — это всегда универсально. Если брать во внимание те моменты, которые нас разделяют, то это процессуальная встроенность института в той или иной сфере права. Сама процессуализация должна происходить на уровне кодекса, а не отдельного закона. И любая попытка создать единый закон будет вызывать критику специалистов по поводу неучета аспектов той или иной отрасли права. На Западе решаются на уровне отдельного закона, положения или правительственного учреждения вопросы доступа к профессии. Ну а дальше каждый процессуальный кодекс на своем уровне эту идею реализует. И что касается доступа к профессии: если в свое время была сконструирована профессия нотариуса, арбитражного управляющего и т.д. и при этом никакая национальная специфика этому не помешала, то не видно причин, почему не может быть сконструирована профессия медиатора. Это не может быть хаотично, не может строиться только на уровне общественных организаций. Это некая либеральная профессия, которая пользуется особым статусом, и при этом не всегда юридическая. Да, существуют в некоторых странах вопросы лицензирования и т.д. Поэтому имеет смысл обсуждать вместе институциональный аспект, а уже процессуальная направленность у каждой отрасли права своя.

Большова А.К.: Хочется приглушить оптимизм коллеги, так как занимаюсь предметно этим вопросом с 2005 года. Я участвовала в группе разработчиков закона о медиации и во всех последующих, когда уже и РСПП подключилось. Считаю, что вот так оптимистично можно о чем-то говорить. А сравнение с судьями и нотариусом некорректно, так как это вековая история (комментарий Головко Л.В. — «ну как вековая — лет 100 максимум»). Американцы считают, что у них это зародилось в 1955 году, что это новая профессия, которой нужно учиться. Это то, чем должно заниматься государство: учить конфликтологию, медиацию, сам предмет. Причем это нужно начинать со школы, чтобы в сознании людей отложилось, детей поначалу. Чтобы уже со школы была возможность разрешения конфликтов мирным путем. Александр Алиевич сказал, и это абсолютно правильно, что есть недостаток законодательной базы, и это также связано с нашим менталитетом. Ведь в ряде стран нет законов, тем не менее работа идет, и люди обращаются к медиации, так как у нее есть определенные преимущества. У нас правосудие скорое, также оно материально довольно доступно, поэтому нет стимула обращения к медиации. Однако все процессы ведутся через адвокатов, и чем дольше они работают, тем дороже обходятся сторонам, и в этом существует заинтересованность в медиации в России. Почему нет оптимизма по всему этому поводу и даже как-то неловко, особенно в условиях кризиса, советовать идти к медиатору, где все быстро, просто и дешево, но при этом отсутствует инструмент исполнения. В проекте закона был заложен в самом начале механизм исполнения. За образец было взято германское законодательство: соглашение заверялось у нотариуса и тогда оно получало силу исполнительного документа. Для этого нужно внести небольшие изменения в закон о нотариате и исполнительном производстве. И сейчас нельзя рекламировать процедуру медиации во время кризиса, когда отсутствует механизм исполнения, в отличие от мирового соглашения, которое утверждается судом и есть соответствующий механизм исполнения с помощью исполнительного листа. Необходим закон и механизм исполнения, так как пропаганды недостаточно.

Арифулин А.И.: Необходимо показывать положительный опыт, который есть в Ростове или где-нибудь еще, и максимально его пропагандировать, показывать результат. Из этих зернышек будет пример, что это возможно, как в случае арбитражных заседателей.

Институт арбитражных заседателей был заимствован из Франции. Поначалу был введен эксперимент, который себя оправдал, и потом это было легализовано полностью. Необходим маленький шажок через показ позитивного опыта в каких-то регионах. И о них нужно знать, отношение к ним и показать другим судам и начинать надо с председательского корпуса. А законодательство — это долгая песня. Сначала нужен опыт, а потом все остальное.

Модератор: Но мы же знаем, что, когда закон будет принят, он будет фактически пропагандистским. И все мы знаем, что если внесем хоть какие-нибудь поправки в УК и УПК, касающиеся примирительных процедур, то там произойдет все скорее в несколько раз, при том, что мы сетуем, что уголовный процесс к этому в значительно меньшей степени восприимчив. То есть возможно, что это менее затратно, чем ждать, пока 20–30 лет будет формироваться когорта людей, которые сами себе наладят невероятными усилиями практику. Все, что связано с жесткими структурами, порождает квазипроцесс, но, возможно, на квазипроцессах будет ознакомлено большое количество людей, если сделать примирение при мировых или дополнить статью 25 УПК. Или, например, если говорить о примирении в административных спорах, то на этой теме пройдет ознакомление с процедурой медиации целого слоя чиновников.

Нужно, чтобы пропагандистская работа строилась на продвижении образца. В уголовном процессе вряд ли получим образцы в чистом виде, но зато мы получим массовое сознание, привлеченное к этому процессу.

Араямов А.А.: Уголовное право — это производная, обеспечивающая отрасль права, защищающая те отношения, которые складываются в гражданском праве и процессе.

Головко Л.В.: Статья 25 уже работает!

Араямов А.А.: Существует коллизия между оценкой деятельности эффективности следственного аппарата и нормами УК.

Головко Л.В.: В уголовном и арбитражном процессе различные механизмы финансирования. В третейском суде работают стимулы самофинансирования, связанные с пошлиной. То есть, если создать механизм, при котором это выгоднее... А уголовный процесс — это социальная вещь, это финансирование.

Новиков И.С.: Есть глава 40 об ускоренном уголовном судопроизводстве. А хотят ввести в главу 40 примечания, где будет досудебное соглашение со следственными органами, путем подачи ходатайства от обвиняемого лица следователю с предложением, чем это лицо может помочь следователю, то есть выдать сообщников. Когда с судьями обсуждалась перспектива введения данного института, они говорили, что это не имеет смысла по той причине, что те граждане, которые могут предложить следователю что-то ценное, сегодня от ответственности освобождаются полностью. У судей нет надежд, что данный закон улучшит качественно ситуацию по борьбе с организованной преступностью. Ну, по главе 40 основными клиентами являются судьи, а не потерпевший и все остальные, когда идет реальное ускорение судопроизводства. И работает это в штатах без всякого процессуального регулирования. Следствие ведет переговоры с подсудимым о признании вины. Это дело адвоката и прокурора. Они фактически торгуются, при этом во внимание принимается потерпевший.

Модератор: Это своего рода квазипереговоры, квазимедиативные вещи. Здесь начинают присутствовать элементы довольно сложных переговоров. В уголовном процессе мы медиацию в чистом виде не получим, мы получим различные типы переговоров, но в любом случае у нас расширятся технологии диалогов, которые вписаны в уголовный процесс.

Араямов А.А.: Можно получить и чистые образцы медиации. Существуют и другие способы признания вины — это транзакция и медиация в чистом виде, где привлекаются общественные организации, профессиональные медиаторы.

Головко Л.В.: Мирить нужно тогда, когда есть социальная потребность. Например, два соседа. Одному из них, к примеру, нанес телесные повреждения другой, назначили условно, и когда второй вернется, то они друг друга поубивают, то есть, по сути, сам конфликт не был исчерпан. Другая ситуация, когда это два человека, которые из разных городов, друг друга знать не знают, и вот их мирить как раз не нужно. Потому и возникла медиация как способ снятия социальной напряженности. Медиация не может быть глобальной для разрешения уголовных дел, она должна быть адресной (между соседями, членами одной семьи). Вот в чем смысл уголовно-правовой медиации.

Новиков И.С.: Если говорить не о медиации, а о примирении вообще, о компромиссе, то компромисс возможен только в ситуациях, как говорят в теории игр, с ненулевой суммой. То есть если делят ребенка, а не имущество, возможность компромисса минимальна. Это касается и гражданско-правовой ситуации и уголовно-правовой ситуации. О конкуренции медиации и суда говорить нужно в плоскости времени, когда более быстрое разрешение является очевидным выигрышем.

Большова А.К.: А почему вы считаете, что нужно сосредотачиваться именно на уголовных делах?

Модератор: Была гипотеза, что если запустить лоббирование медиации все-таки в уголовном процессе, то мы получим, может, не чистый вариант, но с большей скоростью, чем не в уголовных. Получим резонансно более сильную вещь, с большими проблемами, оговорками, с бесконечным возражением самих медиаторов о том, что это не медиация. Какие-то процессы можно ввести и во ФСИН в рамках запускаемой программы пробации. То есть получим резонанс гораздо более сильный, и главное — во всех точках одновременно.