9 октября 2010 г. Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации подавляющим большинством голосов («за» — 410 голосов) отклонила во втором чтении проект федерального конституционного закона «О внесении дополнений в Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации» (в части создания ювенальных судов)¹. Поскольку нынешний состав Госдумы (как и пара предыдущих) находятся под подавляющей интеллектуальной пятой верховной власти, можно сделать вполне резонный вывод о том, что именно такая команда была дана депутатам «сверху».

Таким образом, поставлена точка с запятой в истории целого пакета законов, первый из которых пролежал после успешного прохождения первого чтения в высшем законодательном органе страны почти 8,5 года. Напомню, 15 февраля 2002 г. Государственная Дума ФС РФ большинством в 366 голосов приняла этот же законопроект в первом чтении, т.е., как принято сегодня говорить, «поддержала его концепцию». Учитывая, что в то время большинство (хоть и не конституционное) было у фракции «ЕР», можно сказать, что в значительной мере те же ребята, которые браво поддержали законопроект, «сегодня» столь же лихо его и отклонили.

Накануне его рассмотрения во втором чтении Комитет Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству пояснил, почему не рекомендует принимать документ. Отмечено, что предлагаемая авторами законопроекта система специализированных судов «не имеет четкой структуры ювенальных судов, а их компетенция определена крайне расширительно. Также законопроект не содержит достаточно четкого определения круга дел, подсудных ювенальным судам». По мнению членов комитета, «отнесение к подсудности ювенальных судов всех дел, хотя бы одним из участников в которых является несовершеннолетний, представляется неоправданным расширением их подсудности». Эти замечания были внесены по результатам рассмотрения документа в первом чтении, однако «не были учтены по сей день»².

Во избежание недоразумений и обвинений в отсутствии контраргументов вынужден прокомментировать все три изложенных соображения.

Во-первых, четкая структура ювенальных судов в этом законопроекте и не должна была быть изложена. Этот закон — политический, дающий «зеленый свет» самому процессу постепенного формирования специализации судей и судопроизводства для нужд обеспечения прав детей — так, как это требуется Конвенцией о правах ребенка (КоПР), а именно ст. 40.2 (b iii), где сказано:

«b) каждый ребенок, который, как считается, нарушил уголовное законодательство или обвиняется в его нарушении, имел по меньшей мере следующие гарантии:

...iii) безотлагательное принятие решения по рассматриваемому вопросу компетентным, независимым и беспристрастным органом или судебным органом в ходе справедливого слушания в соответствии с законом в присутствии адвоката или другого соответствующего лица, и, если это не считается противоречащим наилучшим интересам ребенка, в частности, с учетом его возраста или положения его родителей или законных опекунов;» (выделено мной. — Н.Х.).

Очевидно, что компетентным может быть только специализированный судебный орган (подобно тому, как специалистом по детским заболеваниям является специализированный врач — педиатр).

Структура ювенальных судов — это задача следующего законопроекта из пакета законопроектов 1999–2003 гг. (в общей сложности в том пакете было около 10 законопроектов). Председатель профильного комитета В. Плигин об этом точно знает. Собственно, в обоснование сказанного можно и поименовать два из трех ключевых законов:

2) Федеральный конституционный закон «О ювенальных судах в Российской Федерации». Вот как раз этот закон и посвящен детальному описанию структуры. Но без прямого указания в самой судебной системе этот законопроект приниматься не может.

3) Федеральный закон «Об основах системы ювенальной юстиции». А вот третий закон был посвящен детальному описанию всей системы защиты прав ребенка (все элементы, описанные ФЗ № 120 «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», а также суды, институт уполномоченного по правам ребенка и, обязательно, профильные институты гражданского общества), в которой специализированный суд занимал стержневое — системообразующее положение.

Во-вторых, «расширительные пределы компетенции» законодатель (если он вообще может так называться!) может и сузить, точно при этом определяя «круг дел, подсудных ювенальным судам».

В-третьих, предлагалось рассматривать специализированным составом не все дела, в которых ребенок является одной из сторон, а лишь в той части, которая затрагивает интересы ребенка. И об этом «законодатели» также прекрасно осведомлены.

Поскольку все названные аргументы уже озвучивались ранее и получали свою контраргументацию, вполне обоснованным может быть вывод о том, что проблема не в возможных аргументах или контраргументах, а в таким образом сформулированной политической воле и в неизбежном выводе: в системе «низших хордовых» российской политики срабатывают только простейшие условные рефлексы.

Итак, тем самым ярые противники более современной и актуальной для страны модели российской ювенальной юстиции из числа «православных» ортодоксов временно могут считать себя победителями. Боюсь только, что дети России этой победы не почувствуют на себе, разве что через ужесточение системы наказаний за преступления, виновными в которых по существу являются... взрослые.

Нет, конечно, те «взрослые», которые сегодня истерично кричат о «разрушении российской семьи с помощью ювенальной юстиции», завтра продолжат клеймить сегодняшнее всевластие государственных структур (тех же органов опеки и попечительства, отбирающих детей без всякого судебного решения). И подобно тому, как это сделано в глубоко и покадрово лживом фильме «Стена ювенальной юстиции», продолжать лицемерно причитать: «А представьте, что будет, если в России возникнет ювенальная юстиция по западному образцу?!» При этом ни к селу ни к городу приплетая беззаконно вырванные из общего смысла кадры кинофильма А. Паркера, сделанного на основе музыки альбома группы Pink Floyd «The Wall». И пусть повсеместно и хорошо известно, что никакого западного образца в ювенальной юстиции не существует; в каждой стране (будь то США или Франция, Канада или Германия, Новая Зеландия или Япония) создается та система защиты прав ребенка, которая необходима этой стране. При этом базовым и самым главным принципом системы любой страны остается принцип приоритета интересов ребенка. Пытаясь указать на «страшный характер» «системы во Франции», противники ювенальной юстиции забывают главный же критерий ее эффективности — сохранение биологической, родной семьи. Так вот, во Франции ежегодно лишается родительских прав примерно от 100 до 200 родителей. В России сей показатель в 2009 г. составил... 63 500 семей. Даже несмотря на разницу в количестве населения, в России это трагическое событие происходит примерно в 100 раз чаще, чем во Франции. Из числа российских детоненавистников это никого не беспокоит. Их «аргументацией является истерика, основанная на вырванных из контекста примерах. Истеричность противников ювенальной юстиции и воинствующая ложь в этом смысле как раз и есть свидетельство их «агрессии из страха». Никаких научно сформулированных и обоснованных аргументов они привести не могут; да и исследований, необходимых для каких-либо выводов, в нашей стране (в отличие от огромного массива исследовательских данных в странах с устойчивой системой защиты прав ребенка) не проводилось, не проводится и проводить не планируется.

Кстати, и в России можно сказать, что некая уродливая система существует. И, хотят того или нет «противники ювенальной юстиции», в глазах стран, имеющих специализацию правосудия, наша система тоже называется системой ювенальной юстиции. Правда, ребенка она у нас в стране не защищает, а всячески стремится отобрать его у семьи.

Итак, соединив свои усилия с отчаянной истерией, устроенной наиболее мракобесной частью «носителей идей православия», Госдума наконец-то таким неразумным способом проявила «государственную волю», которая выразилась в «честном», но, утверждаю, противоправном решении. «Честном», поскольку хотя чести это решение депутатам не добавило, но стало формальным проявлением собственного мнения. «Почему противоправном?» — наверное, спросит почти каждый, прочитавший первую фразу этого абзаца. Отвечаю: противоправным является решение, противоречащее российскому законодательству. Понимаю, этого объяснения мало: казалось бы, то, что приняла Госдума, — это и есть «право». Вот здесь — заблуждение. Потому и продолжу пояснение. В основе нашего родного законодательства пока еще, хотя бы формально, — Конституция Российской Федерации. А в ней (ч. 4 ст. 15) сказано, что в случае противоречия между нормами российского законодательства и нормами международного права действуют последние. Согласно буквальному и более точному переводу с английского Минимальные стандартные правила ООН отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) должны звучать как Минимальные стандартные правила управления ювенальной юстицией³. Следовательно, посмею заметить, что своим решением российские законодатели пытаются отказаться от выполнения и вышепроцитированного положения Конвенции о правах ребенка. Следовательно, можно отметить, что нынешние законодатели намерены отказаться от исполнения указанной выше нормы Конвенции о правах ребенка, а заодно и нормы ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и создания такого компетентного органа. О чем, кстати, уже дважды Международный комитет по правам ребенка делал Российской Федерации замечания во время периодических докладов, которые Россия представляла в указанный комитет — в последний раз в 2005 г. Замечание 86 гласит:

«86) Комитет рекомендует государству-участнику:

Гарантировать полную реализацию стандартов правосудия в отношении несовершеннолетних, в частности статей 37, 40 и 39 Конвенции, а также других стандартов Организации Объединенных Наций в области правосудия в отношении несовершеннолетних, включая Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) и Руководящие принципы Организации Объединенных Наций для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр-Риядские руководящие принципы), Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, Венские руководящие принципы в отношении действий в интересах детей в системе уголовного правосудия, а также в свете обсуждения Комитетом в 1995 г. проблемы учреждения правосудия в отношении несовершеннолетних. В связи с этим Комитет призывает государство-участник в качестве первоочередных мер:

...b) ускорить работу по реформированию системы правосудия в отношении несовершеннолетних, с тем чтобы уголовные дела лиц, не достигших 18 лет, рассматривались в системе правосудия в отношении несовершеннолетних, а не в системе обычного правосудия».

Сказано однозначно, и только профессионально непригодный субъект может не понять данный текст, в чем, собственно, высший законодательный орган России и расписался.

Да и ранее, в заключительных замечаниях Комитета ООН по правам ребенка от 8 октября 1999 г., в частности, сказано:

«6. Комитет рекомендует Государству-участнику предпринять все необходимые меры, для того чтобы ускорить процесс реформирования законодательства, особенно в деле отправления правосудия по делам несовершеннолетних и ювенального уголовного правосудия, защиты прав детей-инвалидов, защиты детей от алкоголизма, наркомании и токсикомании, защиты детей от порнографии, защиты детей от всех видов насилия и злоупотребления, включая насилие в семье, и введения стандартов и механизмов контроля в отношении детских учреждений всех типов».

Однако ужасно не только то, что противники ювенальной юстиции в самой Госдуме или вне нее могут радоваться этой пирровой победе. Поразительно, что деятели, призванные в силу своей должности способствовать развитию законодательства о правах детей, выступают с умопомрачительно безграмотными комментариями, свидетельствующими либо о своей полной некомпетентности, либо о совершенно наплевательском отношении к этому вопросу — в угоду мнению правящей верхушки. Иначе сложно объяснить, почему нынешний Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка П. Астахов выразился по этому поводу следующим образом:

«Я всегда был не за специализированные суды, а за то, чтобы были судьи-специалисты. Я считаю, создание системы ювенальных судов для нас сейчас неактуально», — сказал П. Астахов.

По его словам, в России в настоящее время остро стоит «проблема исполнения существующих законов, а не их нехватка».

«У нас достаточно механизмов, чтобы решать вопросы нахождения детей в сложной жизненной ситуации, когда им угрожает опасность, когда к ним применяют жестокость или насилие, изымают из семьи. Суды справляются и без системы ювенальных судов», — подчеркнул детский омбудсман»⁴.

Сказанное выглядит более чем странно. Во-первых, данный законопроект — как раз о росте профессионализма судей, повышении их специализации. Не понимать это может только совершенно неквалифицированный человек, в чем обвинить господина Астахова я не имею достаточных оснований. Во-вторых, говорить то, что говорит П. Астахов, — это примерно то же, что говорить: «Нам не нужны хорошие больницы, нам нужны хорошие врачи». Или «нам не нужны хорошие школы, нам нужны хорошие учителя». Насколько мне известно, господин Астахов посещал специализированное судебное присутствие в достославном городе Таганроге, где в свое время был создан первый в современной России ювенальный суд (в виде специализированного судебного состава) и видел там особенные условия, созданные для работы с детьми, оказавшимися в конфликте с законом. Очевидно, что они коренным образом отличаются от условий в обычных, «взрослых», судах. Не видеть этих различий невозможно.

Следовательно, видеть просто не нужно «политически»? Однако это — уже не ошибка от незнания, а, выражаясь мягко, собственный политический выбор, или попросту — непорядочно. Вспоминая крылатое выражение из к/ф «Республика ШКИД», можно сказать: «Гад ты, Костя Федотов!»

Обязан сделать еще несколько существенных, на мой взгляд, замечаний, которые непосредственно касаются как только что принятого политического решения, так и его ближайших последствий.

Российской Федерации в марте 2011 г. надлежит представлять в Международный комитет по правам ребенка очередной Периодический доклад Российской Федерации о выполнении Конвенции о правах ребенка. Если в этом докладе не будет информации о создании ювенальных судов, то в Замечаниях к этому докладу данная тема будет фигурировать уже в третий раз, что означает лишь то, что Россия не желает выполнять взятые на себя международные обязательства. Положение, честно говоря, паршивое, напоминающее поведение тех самых инфантильных подростков, которые, в очередной раз попавшись на правонарушении, канючат: «Ну, простите, я больше не буду!» или, наоборот, не понимая драматических последствий своих поступков, ведут себя нагловато и вызывающе.

Второе замечание, касающееся Национального плана действий в интересах детей, разрабатываемого наконец-то в России, — после 10-летнего перерыва, в течение которого сама тема была, видимо, неактуальна. Данный «план действий», ответственность за подготовку которого именно в настоящее время взял на себя господин П. Астахов как Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка, сейчас содержит раздел «Совершенствование организации административных, социально-правовых и судебных процедур защиты прав детей»⁵.

В указанном разделе, на основе проведенного анализа, при изложении стоящих перед страной задач, содержатся следующих четыре пункта:

«...2.3. Обеспечение специализированного уголовного и административного судопроизводства в отношении несовершеннолетних;

2.4. Создание системы непрерывного социального сопровождения несовершеннолетних, попавших в сферу уголовного правосудия...

3.4. Введение в судебные органы специализированных судебных составов, рассматривающих уголовные дела и дела об административных правонарушениях в отношении несовершеннолетних.

3.5. Нормативное введение должности социального работника при суде, который должен осуществлять социально-психологическое сопровождение несовершеннолетних в досудебном и судебном процессах, взаимодействовать с уголовно-исполнительными инспекциями, другими органами и службами системы профилактики по социальному сопровождению несовершеннолетних».

Судя по всему, эти пункты, в связи с их очевидной «неактуальностью» для П. Астахова, нужно будет исключать. И в самом деле, не противоречить же «самому себе» так часто. Тем более что динамичные вояжи по стране и за рубеж с бравыми спасительными миссиями российскому детскому омбудс-бэтману удаются куда как лучше...

Правда, тогда от задач Нацплана останутся только мелкие поправочки и усовершенствования — в целом в «хорошей системе». Какова она сейчас, хорошо известно и нам, и, более или менее, «противникам ювенальной юстиции», и даже Президенту РФ, который в 2008 г. как раз и сказал о том, что такой целостной системы у нас в стране нет.

А нам — с тем большим интересом и заинтересованностью можно будет заняться участием в написании Альтернативного (государственному) доклада.

И наконец, еще одно. Когда высшие должностные лица страны провозглашают очередной мегапроект или «новацию», мне вспоминаются глаза детей, находящихся в воспитательных колониях для несовершеннолетних. Те, кто там бывал, — знают. Глаза различаются, но в подавляющем большинстве выражают два чувства: замершую беззащитность и отложенную месть. Беззащитность — перед решением «взрослого» суда о лишении свободы. А отложенную месть — за то же. Наше будущее мстит настоящему — как за ошибки, так и за осмысленно допущенное зло. За второе — жестче, но в обоих случаях — практически неизбежно.