При любой полемике уровень требований к общественным дискуссионным площадкам должен быть достаточно высоким для того, чтобы не возникала профанация актуальных проблем. Ювенальная юстиция — достаточно широкое понятие. На его однозначное понимание рассчитывать трудно. «Однобокие» трактовки возникали и будут возникать неоднократно. Однако упрощенность подхода может серьезно навредить не только данному конкретному социальному институту, но и современным общественным преобразованиям в целом. Полемика о ювенальной юстиции — своего рода индикатор, выявляющий степень готовности различных общественных структур к ведению конструктивного диалога по животрепещущим гражданским вопросам. Ситуация здесь уже требует как минимум серьезного осмысления.

Описание ситуации

В последнее время в ювенальную полемику все активнее включаются православная общественность и национал-патриотические движения. При этом вызывает тревогу тот факт, что дискуссия от диалогических форм стала переходить к жанру монологических высказываний.

Стали появляться манифесты, протестные письма и обличительные речи, направленные против ювенальной юстиции. А в некоторых регионах отрицательное мнение было выражено даже в виде молитв (например, православной молитвы о «недопущении повсеместного введения ювенальной юстиции на территории России»). Таким образом, из полемики полностью начал исчезать диалог, и она стремительно стала превращаться в широкомасштабную антиювенальную всероссийскую кампанию.

Сигнал тревожный. Многие акции, направленные против продвижения ювенальной юстиции в России, лишенные нацеленности на диалог, теряют разумные «ограничители». Некоторые антиювенальные шаги все больше напоминают ярко выраженный «черный PR». Это настораживает.

Нужно понимать, что плотность общественного поля в России очень мала: институты гражданского общества не сформированы, научные и экспертные сообщества достаточно разрозненны, общественные переговорные площадки малочисленны. Поэтому следование простым цивилизационным правилам при осуществлении общественно значимой полемики видится как важнейшее требование к ее участникам. Однако публичное выражение многих мнений по поводу ювенальной юстиции зачастую зашкаливает за общепринятые нормы.

В связи с личной включенностью в ряд ситуаций, имеющих прямое отношение к данной теме, мне хотелось бы обозначить несколько общеупотребительных правил, которых, как мне кажется, стоит придерживаться в современном обсуждении вопросов, связанных с ювенальной юстицией в России.

Пункт 1. Соблюдение норм обращения с информацией

Пусть фрагментарно, но нужно обращаться к серьезным текстам и конкретным авторам, за них отвечающим.

«Надерганные», непонятно откуда взявшиеся фразы и спекуляции на второстепенных фактах не способствуют диалогу и ничем, кроме как провокацией, по сути, быть не могут. Но для желающих всегда существуют доступные источники.

Кроме большого количества научной литературы, посвященной ювенальным технологиям, есть специализированный журнал «Вопросы ювенальной юстиции». На его страницах уже многие годы ведется обзор опыта и обсуждение существующих проблем. Есть постоянный круг заинтересованных читателей — специалистов в профессиональных областях.

В целом критика значимого социального явления должна ссылаться не на комментарии отдельных людей, а на концепции и материалы тех сообществ, которые обсуждаемые идеи отстаивают. Пока же в информационном поле мы имеем даже не претензии (которые всегда адресны), а множество бессистемных выкриков, ни к кому конкретно не обращенных, но очень пафосных (взывающих сразу и напрямую к национальному духу, государственной совести, общественному гневу и т.д.). При этом большинство выводов делается на основе отрывочной информации, а иногда и просто безграмотных сплетен.

В результате возникает ничем не оправданная политизированность всей темы. Проблемы, затрагиваемые ювенальной юстицией, становятся не причиной для глубокого разбирательства, а поводом для запуска социальной истерии. В подобных случаях неизбежно происходит профанация самих священных понятий: семьи, детства, нравственных ценностей.

Проводя даже поверхностный анализ текстов противников ювенальной юстиции, можно увидеть в них беззастенчивое использование запредельных терминов, таких, как «растление», «уничтожение», «чудовищность», «антинародность»... Откуда такой взрыв эмоций? Как показывает историческая практика, чем меньше разумных доводов у стороны, тем более эмоционально окрашены ее высказывания. Хотя, возможно, накал страстей являлся вынужденной мерой? Можно было бы предположить, что в основе происходящего лежит, скажем, некая длительная предыстория вопроса, например: «оппозиция ювенальной юстиции долго писала, выступала и доводила свои разумные доводы как до специалистов, так и до властей, но все было напрасно, и тогда, не получив адекватной реакции, граждане вынуждены были прибегнуть к крайним высказываниям». Однако ничего подобного не наблюдалось, предыстория была другой.

Пункт 2. Знание предыстории вопроса

Ювенальной юстиции в России более 15 лет. Она началась в 90-е годы достаточно грамотно и корректно: научные труды, семинары, публицистические статьи, пилотные площадки, законодательные инициативы, интернет-сайты, конференции специалистов и т.д. В течение этих десяти первых самых непростых лет в рядах противников ювенальных идей никакого движения, равного по масштабу и сравнимого по степени профессионализма, не наблюдалось. И вдруг — «зима подкралась незаметно». В России обнаружилась законодательная инициатива в пользу ювенальной юстиции, и это оказалось большим ударом для целого ряда сообществ, объединений, групп. Все они как-то разом решили восполнить более чем 10-летний пробел своего молчания. Видимо, из-за опоздания чуть ли не на целое поколение «старт» движения против ювенальной юстиции получился малообоснованным и кричаще резким, с вытекающими отсюда скандальными последствиями.

Чтобы не прибегать к лишним обобщениям, можно привести пример из личного опыта. В 2008 г. общественная организация «Поколение LEX», в которую я вхожу, сняла 10-минутный молодежный документальный видеофильм «Ювенальная юстиция. Молодежные перспективы», в котором кратко был обрисован процесс зарождения ювенальных технологий в регионе. На днях я увидела куски нашего фильма в антиювенальном ролике, который уже несколько месяцев гулял по Интернету. Общий тон ролика иначе как резко обличительным не назовешь. Его автором оказалось политическое движение «Курсом правды и единения». Интересно, что ничего более криминального, чем полминуты выступления судьи ювенального суда из нашего фильма и начальных титров, авторы ролика, видимо, найти не смогли. Вот так смотришь: судья говорит о том, что ювенальные суды нужны. Кадр закончен. А далее голос диктора торжественно-грозно сообщает, что «механизм разрушения семьи уже запущен»... Логичность подобного утверждения (впрочем, как и многих других фраз в этой ярко обвинительной агитработе) — тема отдельная. Пока речь идет об очевидных общих нарушениях и авторских прав, и этических норм. К нашей группе никто из авторов ни до, ни после создания ими ролика не обращался, вообще. Что ж, печально.

Интернет — не лучшее место для серьезной полемики. Однако антиювенальная кампания почему-то в основном разворачивается именно там. Только в социальной сети «В Контакте» на сегодняшний день размещено 305 видеофайлов антиювенальной направленности, на видеопортале «YouTube» — 51 сюжет, в блогах ЖЖ (livejournal.ru) при поиске на слова «ювенальная юстиция» отображается 2400 страниц (также в основном антиювенальных, там несколько тем так и называются: «Толерантность и ювенальная юстиция, или Воспитай детей своих врагов»). В изобильном, но мутном информационном потоке иногда проскакивает такой бред, о котором лучше в нормальной публикации не упоминать. Добро бы подобные «заскоки» как-то разумно комментировались (мол, да, у нас есть, конечно, и неприлично крайние высказывания). Но нет ведь. Это и понятно, Интернет — свалка, это не журнал и не «круглый стол», в целом — среда дикая («гуляй поле»). Его разом не отредактируешь, значит, нужна разумная осторожность, без провокаций.

А сейчас похоже на то, что непродуманной и иногда эпатажной критикой ювенальной юстиции была спровоцирована уже никак не контролируемая мутная интернет-волна, в которой разумные статьи перемешались с «дуркующими» выходками и выкриками на тему, которая действительно глубока и насущна. Действие получилось непродуманным и разрушительным.

Пункт 3. Давать четкие характеристики не только идеям, но и ситуациям, стоящим за ними

Для понимания причин и следствий очень полезно вспомнить, каким именно было первое 10-летие становления ювенальной юстиции в России. Движение за ювенальные технологии началось еще в постперестроечную эпоху, когда вообще, мягко говоря, мало кому было дело до семей, детей и нравственных ценностей. Сторонники ювенальной юстиции начали на свой страх и риск работу за права детей тогда, когда детские сады массово становились коммерческой недвижимостью, а стремительное имущественное расслоение враз спровоцировало никем не останавливаемую резкую волну криминализации подростков.

На национальную катастрофу тех лет отреагировали неравнодушные педагоги, психологи, судьи, медики и многие другие лучшие представители своих сообществ. Но теперь именно в их адрес бросаются обвинения в разрушении национальных устоев! Видимо, это и есть пример традиционно русской справедливости.

При этом заметьте, одно дело — высказываться (остро и громогласно), а другое — спокойно и последовательно трудиться. В том числе и головой! Все те, кого я назвала, 10 лет писали (и не воззвания, а трудоемкие статьи), обсуждали (и не отдельные случаи, а свою сложную практику) и работали (и не только с конкретными нуждающимися детьми, но и с целыми социальными отраслями, ответственными за помощь людям).

Откуда же теперь взялась уверенность в том, что вся эта востребованная многолетняя работа должна быть перечеркнута годовалой «псевдодискуссией», в которой ценится не глубина обсуждения насущных проблем, а степень оголтелости при их описании? И почему вообще в эдаком эпатажно-ханжеском тоне можно судить серьезную работу предыдущего 10-летия?

Возможно, это происходит потому, что при разрушенной идеологии и не выстроенных до конца ценностях нового времени всякий может бесконтрольно декларировать свои идейные конструкции, так как отсутствует устойчивый механизм квалифицированного общественного и научного реагирования. Россияне привыкли к тому, что многие, казалось бы, даже официально значимые, высказывания иногда запросто могут не проходить порог простого здравомыслия.

Общество еще не выработало иммунитет к невежеству, критиканству, кликушеству: высказывания в подобном стиле до сих пор считаются хорошим тоном во многих публичных пространствах. И хоть какой-то цензурой здесь скорее навредишь, чем поможешь. Нужно, видимо, терпеть, пока не сформируется необходимый уровень публичной культуры.

Терпеть — да, но не потворствовать «политическим наездам», «интернет-выходкам», «гуманитарному рейдерству»!

При этом нужно признавать, что за внешней острой полемичностью находится реальное противостояние приоритетов (кто в конечном итоге отвечает за детей: семья и обеспечивающие ее традиционные структуры или государство и им созданные институты)? Неразрешимым это противоречие кажется только при общедемагогическом к нему подходе.

Концепция работы с детьми, попавшими в сложную жизненную ситуацию, по самому своему определению является светской, а не церковной и однозначно ориентированной на государственные ведомства. Понятное дело, что если акцент делается именно на тех детях, с которыми уже что-то случилось (причем не просто неприятности, а фактически бедствия), то социальные службы срабатывают в режиме МЧС. И приоритет в данном случае отдается уже не отдельным семьям и общинам, а именно государственным структурам (как и в любой чрезвычайной ситуации).

Настоящим предметом обсуждения является вопрос о том, где именно должна проходить граница, отделяющая неопасный для судьбы ребенка случай от ситуации социально катастрофичной. С какого именно момента могут или должны вмешиваться государственные службы в судьбу семьи — вопрос действительно важный и сложный. И вместо необходимого обсуждения насущнейшей проблемы устраивать накаленную полемику о том, кто и как должен контролировать качество семейного воспитания в стране — это полностью подменять суть вопроса. В идеологических спорах возможны всякие «перегибы», но зачем же устраивать их на действительно «кричащих» и для гражданского общества по существу рабочих вопросах.

Пункт 4. Различение вопросов главных, второстепенных и тех, которые к делу вообще не относятся

Необходимо понимать, что основные копья сейчас ломаются вокруг вопросов, которые вряд ли будут актуальны ближайшие 10 лет. Описываемый социальный «Армагеддон» — с правовой войной младшего поколения («коварно» оснащенного ювенальщиками) против житейски мудрого старшего — при самом стремительном развитии событий (так, как представляют это противники правового просвещения детей) произойдет не раньше, чем лет через двадцать. Да и не Армагеддон это.

Во избежание упрощенных трактовок необходимо помнить о том, что ювенальная юстиция — это многосоставная теория и практика работы с детьми и подростками, попавшими в трудную жизненную ситуацию. Ключевое содержание ювенальной юстиции — это психологическое и социальное сопровождение несовершеннолетних, оказавшихся в конфликте с законом, а также находящихся в однозначно социально опасном положении (за которое кто-то уже должен нести юридическую ответственность).

В настоящий момент в России ядро ювенальной юстиции — это уголовное право, вопросы привлечения к уголовной ответственности. Такова главная цель. Защита прав детей в целом и забота о здоровой социальной среде, которая должна препятствовать противоправному поведению подростка, также входят в круг вопросов ювенальной юстиции, но они находятся в тесной связи с основными задачами. Во многом это вызвано тем, что сейчас никто конкретно не может взять на себя ответственность за всестороннее решение проблем, связанных с социализацией молодых людей или с ситуациями нарушений ими закона.

В России существует огромное количество семей (и находящихся в социально опасном положении, и официально благополучных), которые не могут обеспечить подростками помимо минимального достатка еще и полноценную социализацию в современном обществе (а не, например, в общине, клане, монастыре). Семьи, школы, духовные учителя порой оказываются не способны дать подростку адаптацию к современным социальным процессам. Сегодня молодому человеку необходимо зачастую абсолютно самостоятельно: обеспечивать себе карьерный рост; ориентироваться в мощных информационных потоках; получать востребованные профессиональные навыки; выстраивать близкие отношения в сугубо молодежном окружении и т.д. Примитивное понимание сложных социальных процессов, декларируемое многими специалистами и лидерами, дезориентирует людей, находящихся и без того в сложной ситуации. В современном российском обществе дети из беднейших слоев с огромным трудом приспосабливаются к растущему имущественному неравенству, к усложнению источников информации, к дороговизне высшего образования, к отсутствию стартового капитала в семье и т.д. Такова социальная реальность.

В нашей стране ювенальная юстиция востребована как своего рода механизм амортизации, призванный хоть как-то подстраховать подростков, «вылетающих» за рамки общественно допустимых норм по причине экстремальных социальных ситуаций, постоянно окружающих их. Это задача важная и нужная. Если у какой-то организации или группы активистов существует более или менее разработанная модель разрешения этой проблемы, предусматривающая в том числе и скоординированное «включение» всех субъектов ФЗ № 120 (то, что часто делает Ю.Ю.), то это будет вклад в «НЕювенальную» или «ювенальную», но в любом случае остро необходимую концепцию социализации подрастающего поколения.

Пункт 5. Готовность сторон к реальному диалогу

Диалог предполагает опору на хорошо подкрепленное мнение. Если говорить о доводах, то противники ювенальной юстиции приводят в основном факты не из настоящего, а из тревожного будущего. Основной скандальный вопрос, вокруг которого сейчас крутится главное обвинение против ювенальной юстиции, возник практически на пустом месте.

Спекулятивно само утверждение о том, что родителей по малейшему поводу могут лишить родительских прав или у детей мгновенно может развиться доносительство на родителей. Общественная гипертревожность в данном вопросе, мягко говоря, излишняя. Ребенка можно забрать из семьи только в строгом соответствии с положениями Семейного кодекса РФ (принятого, кстати, в 1995 г.). Занимаются этим вопросом преимущественно органы опеки и попечительства (кстати, до сих пор не включенные ни в одну из исторически сложившихся пилотных площадок ювенальной юстиции). Дела о лишении родительских прав зачастую возбуждаются прокуратурой. И суд (ювенальный он или нет) принимает решение строго на основании законов.

В России сейчас совсем немного специализированных составов по делам несовершеннолетних (так называемых ювенальных судов). Их отличие, например, в более индивидуализированном подходе к каждому подростку и более цивилизованных условиях рассмотрения дел (например, приняты меры для того, чтобы несовершеннолетние обвиняемые не встречались со взрослыми правонарушителями в здании суда, убрана «клетка» из зала заседаний, судьям рекомендовано отказаться от ношения мантий и т.д.). При этом суд строго следует норме закона. Поэтому силы, заинтересованные в системном влиянии на ситуацию в ювенальной сфере, могут это сделать, приняв участие в обсуждении и квалифицированной экспертной оценке законодательных инициатив, касающихся детей и подростков. И это не один закон о ювенальной юстиции. В отличие от экономической, социальная сфера России практически не менялась и сохранила почти архаические организационные и правовые формы. Здесь хватит на всех, кого действительно волнует сохранение мира детства и мира отрочества в России. Главное — не мешать друг другу.

Что касается страха за детей, которые при поддержке ювенальной юстиции вдруг начнут «юридическую войну» против своих родителей, то тут тоже наблюдается явный «перегиб» в оценках ситуации. В России дети были, есть и еще очень долго будут в прямой экономической зависимости от своих родителей. Для создания системы экономического самообеспечения подростков нужны многолетние усилия во многих сферах. Вот когда она сформируется, тогда и разговор о взаимных правах и обязанностях детей и родителей будет иметь смысл. А до этого времени семьи будут справляться с подростковыми кризисами своими силами, а государственные службы будут продолжать работать в режиме «социальных пожарных», т.е. реагировать на совершенно конкретные юридические факты, уже свершившиеся в жизни ребенка.
Таким образом, все ювенальные разночтения, как правило, касаются угроз будущих, а не настоящих. Но проблема в том, что «грядущие» бедствия во многих антиювенальных публикациях подаются так, как будто они вот-вот разразятся. Откуда берутся панические настроения, заставляющие сразу же не обсуждать, а осуждать ювенальные предложения? Понятно, что легче отрицать, не вникая в суть вопроса, и клеймить, не видя в лицо, кого именно. Ведь любой обличительный пафос в своем подтексте уже подразумевает некое скрытое пренебрежение (дескать, о чем и с кем тут можно вообще говорить?). Позиция понятна. Печаль в том, что точка зрения, не терпящая возражений и не нацеленная на диалог, — это позиция фанатика. В риторике, сопровождающей высказывания против ювенальной юстиции, так много высоких слов и священных ценностей, что кажется, будто авторы присваивают право на них только себе. Какая уж тут дискуссия...

Предложение

Хотелось бы перенести полемику о ювенальной юстиции на переговорные площадки с цивилизованными нормами обсуждения, предусматривающими обстоятельный, качественный диалог. Необходимо обсуждение, при котором постоянно будет удерживаться равновесный подход между: российским и западным опытом, светской и религиозной компонентой, государственными и общественными инициативами, и будут сбалансированы многие другие наболевшие «оппозиции». К сожалению, таких общих переговорных площадок сегодня фактически не существует. Но их нужно создавать, хотя бы для того, чтобы процесс общественного обсуждения не зашел в тупик и не вылился в безвыходное противостояние — бесплодное обсуждение абстрактных приоритетов.

Думается, сейчас это в интересах всех участников полемики. Период обсуждений — хорошее время для понимания противоположных позиций и различных ценностей. Это само по себе имеет большую ценность.