В возникшей и остро развивающейся дискуссии вокруг сериала «Школа» необходимо вычленить несколько основных тематических ракурсов, рассматривать которые желательно в отдельности друг от друга.

Первый ракурс — есть ли у нас «такие школы»? В той или иной степени, говорю это и по собственному опыту, наверняка есть. Вряд ли — точно такие, скорее всего, мы имеем дело с «собирательным образом», выстроенным так видящей мир режиссером В.Г. Германикой. Однако большинство фигурирующих тем в окружающем нас мире присутствует.

И в этом смысле сериал «Школа», вне зависимости от тех или иных содержательных или технических претензий, уже выполнил очень важную задачу: взбаламутил общественность.

Второй ракурс представляется интересным с точки зрения этико-эстетической. Насколько мы нуждаемся в мерзости, впитанной одним человеком при движении по жизни? Можно, конечно, чисто по-человечески посочувствовать режиссеру, которого постигло столь предельное несчастье видеть вокруг себя в детстве лишь человеческие пороки, вследствие чего нам и нашим детям ежедневно выплескивается на голову ушат циничных помоев, без которых, условно говоря, «и так тошно». Решение этого вопроса, наверное, в компетенции руководителей Первого канала. Правда, есть здесь одно «но»: деньги-то при этом расходуются государственные, вернее сказать, наши с вами.

Третий ракурс, если все же у руководителей канала останется решимость продолжить демонстрацию сериала: где и когда его демонстрировать? Вот здесь, полагаю, должно быть принято более вдумчивое решение. Руководство Первого канала посчитало, что раз тема важная и нужная и затрагивает почти всех, то и смотреть фильм можно всем подряд. А это, на мой взгляд, серьезное заблуждение. Фильмы из категории «детям до 16 лет» — это вовсе не только те, в которых присутствуют откровенно интимные, эротические сцены или сцены брутального насилия с убийствами и кровью. Многое из того, что происходит в школьном мире и во внутришкольной жизни той или иной школы, очень нежелательно выносить на обозрение других школьников, которые без такой «подсказки» просто бы не додумались до подобных безобразий. Детям свойственно копировать увиденное. В этом смысле, например, избыточная информация о наркотиках (даже в «устрашающем», с нашей, «взрослой», точки зрения, формате), несомненно, вредна и опасна.

Поэтому, уверен, из вечернего «прайм-тайма» фильм необходимо изымать как можно скорее, переведя его по телевизионной сетке на значительно более позднее время (желательно, после полуночи).

Впредь же, при решении вопросов о демонстрации фильмов с подобной эмоционально общественной нагрузкой, желательно предварять и обусловливать такую демонстрацию системой широко проводимых, но закрытых для детей показов — для специалистов и заинтересованной общественности.

Наконец, ракурс четвертый. Раз это есть, то мы должны подробно и нелицеприятно обсуждать, как изменять ситуацию и какой мы хотели бы видеть современную российскую школу. Школа (не в кавычках, а в жизни) должна становиться объектом (а участники и заинтересованные лица образовательного процесса — субъектами) широкого публичного обсуждения и участия в ее жизни со стороны не только органов управления образованием, педагогических вузов и НИИ, но и самих школьников, и их родителей, и институтов гражданского общества. И обсуждать это необходимо вовсе не только в связи со скандальным телепоказом.

В целом ворохе проблем системы российского образования (от зарплат учителей и финансирования самого образования до содержания современных учебных программ и выработки разумных способов проверки знаний учащихся) проблемы внутришкольной жизни занимают отдельное место. Тема «школьного мира» должна активно обсуждаться. В этом особенном мире есть значительное количество совершенно очевидных проблем, до которых у взрослых либо руки вовремя не доходят, либо не хочется разбираться, по принципу «не буди лихо, пока оно тихо», либо боязно «выносить сор из избы». У нас ведь наличие проблемы зачастую рассматривается в системе «административной вертикали» не как честная и мужественная позиция, демонстрирующая готовность к преодолению возникающих сложностей, а как повод для расправы с неугодными, неудобными и высовывающимися.

Ключевая же проблема в процессе передачи базовых и выработанных современным мировым сообществом ценностей, необходимых для ребенка, которая для меня очевидна, — дефицит в нынешнем российском образовании жизненно важных прикладных гуманитарных знаний и навыков их практического применения. Этот дефицит образовался в советский период времени и сохраняется почти в неизменном виде до настоящего времени, приобретая все новые и новые измерения.

Скажем, если в советском образовании безраздельно властвовала марксистско-ленинская философия, и все другие первоисточники были или под запретом, или изучались по «основоположникам» «единственно верных теорий», то в постсоветской истории возник другой перекос: сегодня о К. Марксе вспоминают разве что в «странах Запада».

Историю партии заменили изучением «подвигов» «эффективного менеджера» «всех времен и народов», и уже мало кто из школьников знает о том, что фактически происходило в советский период нашей истории. Наши дети получают свое знание из обрывков родительских воспоминаний, откровений дешево скандальных и провокационных публикаций и подчас субъективной точки зрения учителя. Вместо того чтобы максимально широко открыть исторические архивы и позволить людям самим, изучая документы и осмысливая факты, делать собственные выводы о тех или иных исторических событиях, создаются пресловутые «комиссии по недопущению фальсификации истории».

Кодекс строителя коммунизма успешно заменен «основами мировых религий», с помощью которых наших детей теперь директивно будут распределять по религиозным клеткам раздельного обучения¹. Честно говоря, трудно себе представить что-либо более разрушительное для многоконфессиональной страны. Вместо попыток культивации общих ценностных «ядер» различных религий нашим детям предлагается разойтись по разным классам, где и учить каждый класс — чем «их» религия хороша. В отсутствие же знаний о других религиях естественным итогом станет страх перед носителями «чужеродных» ценностей.

Это что касается знаний.

Одновременно с этим вместо содержательно ценностных инноваций, актуальных для дня нынешнего, «на реализацию» выбрасывается очередная идея, называемая Национальной образовательной стратегией «Наша новая школа». Текстов как не было, так и нет, так что обсуждать и додумывать приходится несколько «голых» идей, непонятно как и кем реализуемых. Коротко прокомментирую их.

1. Разработка нового поколения образовательных стандартов. Возникает вопрос: уж не на основе ли ЕГЭ-подхода будут в срочном порядке сформированы новые стандарты? Раз так, то нас всех ждет большая беда, причем в экстренном порядке.

2. Выстраивание системы поиска и поддержки талантливых детей.

Учитывая тот факт, что бюджетных грантов на федеральном уровне в России с 2008 г. нет (стараниями все той же «партии власти»), а ныне действующий механизм ЕГЭ практически исключает возможность получения хорошего образования ребятами «из Холмогор», можно с уверенностью сказать, что на воздвигнутом «фундаменте» ни искать, ни поддерживать таланты невозможно.

3. Разработка системы моральных и материальных стимулов для сохранения в школах лучших педагогов.

За этой идеей пока тоже ничего, кроме приличного звучания, не видно. Любая выдвигаемая идея должна содержать уже готовое концептуально сформулированное обоснование.

4. Появится новый облик школ, где ученикам будет комфортно, интересно и безопасно.

Для этого нужны новые проекты и нормативы проектирования. А раз так, то тут, насколько понятно из формулировок, речь идет о революции в школьной архитектуре и инфраструктурной планировке зданий и помещений. Что-то не очень я уверен, что этот фактор является ключевым в национальной стратегии, это все-таки о чем-то другом...

5. Улучшение здоровья школьников станет заботой не только родителей, но и педагогов.

Опять же, сдается, что учителям будут навязывать несвойственные им функции. Введением еще одного урока физкультуры проблему здоровья школьников решить невозможно, а представить, как качественно должна измениться работа преподавателя математики в целях улучшения здоровья школьника, лично для меня несколько затруднительно. Пожалуй, здесь все же следует организовать более внимательный подход системы здравоохранения к профилактике здоровья в школе.

Ну и, опять же, «стратегию» сформулировали, а кто и как эту стратегию будет разрабатывать и насколько широко обсуждать с гражданами, самих граждан проинформировать не удосужились. Да и общий объем финансирования этого прожекта составляет сегодня... 15 млрд рублей.

Сумма просто смехотворная для любого проекта, претендующего на общенациональный масштаб.

Таким образом, мы имеем уже полномасштабно реализуемые новшества², социальные, интеллектуальные и духовные последствия которых на относительно отдаленную перспективу никто не просчитывает.

Если же говорить о практических гуманитарных умениях и навыках и возможной трансформации от нынешнего состояния к некоему лучшему положению, следует упомянуть по меньшей мере две чрезвычайно актуальные для всего нашего общества области, которые могли бы быть включены в сферу школьного обучения и воспитания.

Одна область — это культура межличностной (в том числе — межкультурной) коммуникации, в которой есть по меньшей мере две очень важные составные части:

1. Культура межнационального и межкофессионального общения.

Детям необхключевой ценностью данной одимо не расходиться по разным классам, изучающим разные религии (или основы светской этики), а совместно искать общие ценностные основы различных этико- и духовно-культурных образцов. Тогда, вместо страха перед теми или иными фанатиками, освоившими азы традиционной культуры своего народа, у нас будут граждане, нацеленные на межкультурное общение. Еще сложнее представить себе успешное решение следующей задачи: как в массовом порядке подготовить мудрых наставников в столь сложных вопросах? Массовое преподавание «Слова Божия» в дореволюционной России вовсе не гарантировало нашу страну от вселенских катастроф...

2. Культура разрешения конфликтов.

Этому в нашей школе целенаправленно и системно не учил и не учит практически никто, есть лишь отдельные эксперименты, почти не выходящие за пределы конкретного учебного заведения. В то же время школьный мир весь состоит из разнообразных, зачастую — остроконфликтных, коммуникаций. Ребенок, не научившийся разрешать конфликты в коллективе, начинает из детской жизни этот инфантильный, а зачастую и репрессивный взгляд на мир неизбежно переносить и в свою взрослую жизнь.

Особенно тяжело приходится детям, у которых в семье не все благополучно, прежде всего с этико-эмоциональной точки зрения, и родители не могут помочь своим детям в приобретении важнейших навыков общения, общежития и самостояния. Учитывая тот факт, что молодежь в нынешнее время точно так же, как и раньше, вступает в брак и заводит своих детей достаточно рано, налицо часто реализующаяся опасность репродукции педагогического бессилия.

Вторая область — соблюдение баланса прав и интересов всех участников образовательного процесса: от детей и их родителей (и их тоже!) до учителей, руководства школы и руководства системы образования. И поскольку центральной фигурой, ключевой ценностью данной системы является ребенок, то и самой главной задачей, целью должна становиться система, обеспечивающая этот баланс именно для ребенка.

Но баланс может быть обеспечен только в том случае, если и ребенок в этой системе не выглядит объектом манипуляции со стороны взрослых, а становится активно действующим субъектом — на соответствующем его возрасту уровне способностей его восприятия, мышления и действия. Для этого и сам ребенок обязан обладать основами знаний о своих правах и (только затем!) нести адекватные правам обязанности. Основа прав изложена в Конвенции о правах ребенка, которую Россия как правопреемница СССР ратифицировала 20 лет назад (юбилей будет отмечаться нынешней осенью).

Полагаю, что разнообразные, прежде всего интерактивные и игровые, формы изучения Конвенции должны постепенно входить в школьную программу, для начала хотя бы в виде факультативных курсов. Пока же такие эксперименты проводятся лишь в отдельных учебных заведениях, а непосредственные «знания и опыт» (вовсе не тот, который хотелось бы) наши дети приобретают из вовсе не детского сериала.