Сегодня можно сказать, что медиация — явление широко известное в узких кругах. Казалось бы, новая технология мирного разрешения споров, когда независимый переговорщик помогает сторонам прийти к компромиссу, выгодна всем. В уголовных делах она помогает преступнику раскаяться, а потерпевшему успокоиться, в экономических спорах — снижает финансовые и временные издержки, в бытовых конфликтах работает на благополучие местного сообщества. Все хорошо, но вот только широкой практики медиации у нас в стране нет. Этот факт и аналитики, и юристы, и сами медиаторы объясняют либо отсутствием закона, либо особенностями отечественного менталитета. Однако все признают, что закон о медиации должен лишь подтвердить, что государство в целом «за», а своеобразная терпимость русского человека — общеизвестна. Так что же тогда мешает развитию посредничества в России? Как всегда, энтузиасты-оптимисты считают, что глобальные проблемы решаются конкретными действиями в конкретных ситуациях (так сказать, точечное воздействие — лучше всего).

Молодежное общественное объединение «Поколение LEX» в течение пяти лет занимается продвижением примирительных процедур на Юге России. Новое поколение юристов решило, что лучше поднимать общественное сознание не «сверху», дожидаясь реакции отдельных ведомств и центральных СМИ, а «снизу» — через работу на местном уровне и вещание «сарафанного радио». И начались проекты.

В 2008 г. был реализован проект по развитию медиации в школах. «Школьная студия примирения — новая практика диалога» — так называлась программа по созданию экспериментальных площадок в четырех школах г. Ростова-на-Дону (МОУ СОШ № 18, 77, 52, 22). Данный проект был реализован при поддержке Молодежной программы LINX (фонд «Прожект Хармони Инк.») и Ростовского союза детских и молодежных организаций. Активную роль сыграл Отдел по делам молодежи Администрации г. Ростова-на-Дону. Руководитель отдела М.Г. Чупров считает, что медиация может быть не только правовым новшеством, но и одной из современных технологий работы с молодежью. Отдел по делам молодежи Администрации г. Ростова-на-Дону оказался одной из самых открытых к диалогу и межсекторному взаимодействию государственных структур города.

В роли медиаторов выступали представители общественного объединения «Поколение LEX» и Психологической службы Южного федерального университета. Разрешаемые конфликты — это сложные ситуации между самими школьниками 9–11-х классов (иногда и младше), а также разногласия с учителями. Как выяснилось, в школьных конфликтах на самом деле очень сложно найти нейтральную сторону, которая была бы независима и от учителя, и от ученика. При этом приобрести доверие подростков и одновременно завоевать авторитет у учителей мало кто может. Поэтому молодые юристы и психологи в ходе программы организовали серию тренингов со школьниками, провели консультации, наладили сотрудничество с администрациями школ. Работать с подростками помогали студенты-волонтеры, которые и нужную информацию могли растолковать, и реальную проблему выяснить.

С точки зрения анализа перспектив такой работы интересно основное мероприятие, которое было проведено в рамках проекта — интерактивна игра «Мирное разрешение конфликтов в школе: поколения в контакте», которая прошла в апреле на базе Ростовского филиала Российской академии правосудия.

В конечном итоге обсуждался базовый вопрос — как работать с «новой» молодежью? С тем поколением подростков, которому уже не навяжешь единую и общеобязательную идеологию, но и на «доброе и вечное» тоже не всегда замотивируешь... Обсуждение конфликтов в школе, в которое включились учителя и сами подростки, а также психологи и лидеры общественных организаций, неизбежно привело к затрагиванию более глубоких проблем. Как говорится, скоро сказка сказывается...

На игре подростки, например, отметили, что школьная атмосфера зачастую может быть переполнена конфликтами, в том числе с учителями. В качестве первых претензий, которые озвучили школьники, были несправедливость педагогов, их недостаточная мобильность, отсутствие общего языка между учителями и школьниками. Однако, по общему мнению, эти школьные неприятности относятся скорее к разряду сложностей, чем к списку острых проблем в жизни современного подростка. Конечно, ситуация в школе бывает довольно напряженная. Но для того, чтобы общее недовольство выливалось в конкретные конфликты, ученики должны хотеть (и как хотеть!) отстаивать свои интересы. Работа группы школьников показала, что большинство выбирает другой путь — существовать в абсолютно запараллеленных со школой мирах. Выглядит это очень обыденно и спокойно: учителя «читают урок», а «ученики» играют в телефон, общаются по «аське», относясь к учебному процессу, как к вынужденной необходимости. В общем, есть интерес — есть конфликт, нет интереса — нет конфликта. Поэтому можно сказать, что современная школьная молодежь предельно «толерантна», а конфликты с учителями возникают либо у активистов (в плохом или хорошем смысле), либо у тех, кому что-то нужно в этом классно-урочном школьном мире. У остальных — общее «житейское» недовольство или тотальный «пофигизм».

На игре работала и группа школьных психологов. По идее, при постоянном взаимодействии со школьниками и наличии авторитета (ведь о психологах в школах часто знают не многие), они могли бы разрешать большинство возникающих конфликтов. Но в реальности у школьного психолога работы — «вагон и маленькая тележка»: начиная со сбора бесконечных отчетов и заканчивая индивидуальными консультациями для детей, учителей, родителей. При этом он зачастую до конца «не вписан» в школьную систему: учителя не всегда доверяют, дети не всегда знают, администрация не всегда выполняет рекомендации. Поэтому уповать на помощь психологов в развитии медиации тоже особо не приходится. Интересно, что институт школьных психологов, который существует уже около 10 лет, до сих пор полностью не укоренился в системе российской школы, в то время как от примирительных процедур ждут «молниеносной» эффективности и интеграции.

В свою очередь учителя говорили о низком авторитете педагога в глазах самих школьников, потребительском отношении к учителю. Новое поколение подростков 12–17 лет сформировано обществом потребления и привычно относит школу к сфере услуг. Учитель в этой ситуации должен приложить все усилия, чтобы клиент был доволен. При этом в школьном образовании, даже по мнению педагогов, чересчур доминирует оценочная система получения ребенком знаний. Единственным и непоколебимым критерием определения уровня ребенка как ученика по-прежнему остается успеваемость, выраженная в оценках. В этот процесс оказываются втянутыми и родители. Доходит до абсурда: причиной серьезного конфликта может стать минимальная разница в отметках: «Почему три, а не четыре?» Как следствие — давление родителей и на ребенка, и на конкретного учителя. Это закономерно. Когда оценочная система становится самоцелью — такие конфликты неизбежны. Если бы перед школой стояла реальная задача обеспечить развитие ребенка, воспитать в нем чувство ответственности, умение строить отношения с людьми — то и проблемы были бы другие...

В целом группа учителей пришла к мнению, что сегодня разрыв во взаимоотношениях педагогов и школьников — весьма значительный. Он обусловлен множеством факторов, не исключая поколенческие особенности, скованность учителей системой школы и др. Однако, может ли новый для образовательной системы институт медиации разрешить все эти противоречия? Только он — вряд ли. Но тогда кто? Или что? И главное — когда?

В интерактивной игре приняли участие и представители тех общественных объединений, которые работают с молодежью как в школах, так и за ее пределами. И здесь вопрос — насколько общественные организации, или, например, детские лагеря, станут «лакунами», где подростки могут получить те личностные качества и социальные навыки, которые недополучают в школе? При явной маргинальности и неукорененности общественного сектора в жизни людей деятельность активистов-волонтеров иногда напоминает те же формальные уроки учителей — не так консервативно, но по-прежнему «мимо реальности». Ведь даже общественники со всем «арсеналом» интерактивности и молодежного задора зачастую «палят» ценностями гражданского лидерства почти вхолостую. Медиация в русле общественных программ выступает элементом несуществующей в России системы неформального образования (которое на Западе работает с людьми на полную мощность). С этой точки зрения примирение в школах должно помочь подросткам «социализироваться» и получить базу созидательных ценностей — хотя бы через умение находить общий язык. Тем более что примеры успешной работы медиатора в школах сегодня уже есть.

Один из случаев — это конфликт между ученицей-восьмиклассницей и классным руководителем, который едва ли не закончился «двойкой» в году. Конечно, разобраться, кто прав, кто виноват — всегда сложно. Но это и не задача медиатора. Здесь главное — помочь сторонам самим понять свои ошибки и прийти к примирению. В итоге девочка и учитель смогли договориться. Это образец незаметной, но успешной работы медиатора. К сожалению, такие примеры можно привести не всегда.

Сегодня проект уже почти завершился. Но общее движение, быть может, только началось. В итоге появилось еще одно мнение. Энтузиасты-пессимисты (есть и такой вид активности) считают, что, как это ни скучно, но с наскока ничего не делается, и нужны грамотные пошаговые программы. Только так можно внедрить новое в сложной социальной среде. В школах она сложная, на Юге России — тем более. Но ведь и на Западе институт примирения формировался минимум 20 лет. А у нас?